- Воспитание мальчиков
Мальчика стригли первый раз, когда ему исполнился один год.
Этот обряд описан в древнерусских летописях как великокняжеский и неизвестно, пришёл ли он на Русь из степи или в степь от Руси. А может, он был общий для всех дружинников и степняков. Но у казаков он сохранился до сих пор и так же выполняется в настоящее время.
Как это происходит, и происходило. Годовалого казачонка на женской половине дома усаживали на кошму, и крёстная срезала его первые прядки волос. которые потом на протяжении всей жизни сохранялись за именной Православной иконой. Подстриженного мальчонку женщины передавали мужчинам, и те несли его к церкви. Около церкви его ждал неосёдланный конь. Казачонка сажали верхом на коня на расстеленный шёлковый платок (в который потом сворачивали первые остриженные волосы) и гадали, как он будет вести себя, по малейшим приметам стараясь угадать судьбу будущего воина. Схватится за гриву - будет жив. Заплачет, повалится сразу с коня - быть убитому. Коня обводили вокруг церкви. Потом отец брал его на руки, а крёстный надевал на них обоих портупею так, чтобы издали казалось: идёт по улице казак при шашке. У ворот родного куреня казаков встречали женщины казачки. «Казака принямайтя! Да за ним доглядайтя! Чтоб не квёлый, до всякой работы скорый, чтоб Богу молился да сабле учился! Чтоб малых не забижал, старших уважал, а к родителям был почтительным» . Крёстная снимала с отца и сына шашку со словами; «...возьми, крёстный, шашку, нашему казаку ещё расти нужно. Сохраняй её до срока». Крёстный принимал оружие, хранил его и вручал крестнику в семнадцать лет. после того как казачка приписывали к полку. Он же, крёстный, обучал крестника всем церковным обычаям, но в большей степени всем видам воинского искусства. Считалось, что отец может быть слишком строг или чрезмерно мягок – поскольку это его плоть и кровь, а крёстный - духовный отец - будет и строг и справедлив.
Обучение начиналось после праздника «первых штанов». Штаны, как правило, дарил старейший в роду. Это должны были быть в обязательном порядке шаровары. Без этого изобретения скифов об-учение верховой езде было невозможно. Мальчика все поздравляли с первыми штанами, и казачонок ими очень гордился. Наступал этот праздник в зависимости от общего развития мальчика, но, как правило, лет с трёх - пяти казачонка уже приучали к верховой езде.
Стрелять учили с семи лет, рубить шашкой с десяти. Обучение было тяжёлым и постоянным. Сначала пускали тонкой струйкой воду и «ставили руку», чтоб клинок шёл под правильным углом и резал воду, не оставляя брызг. Потом учили рубить ветку лозы, сидя на коновязи - на бревне, и только потом на боевом коне по-строевому осёдланному. Рукопашному бою учили с трёх лет, передавая особые, в каждом роду хранившиеся приёмы. Мальчика воспитывали гораздо строже, чем девочку, и жизнь его с очень раннего детства была заполнена трудом и обучением. С пяти лет мальчики работали с родителями на поле: погоняли волов на пахоте, пасли овец и другой скот. Но время для игр у них всё равно оставалось. И крёстный, и атаман, и его старики следили, чтоб мальчонку «не заездили», и давали ему поиграть в игры с другими ребятами. Но, сами игры были такими, что в них казак обучался либо работе, либо воинскому искусству. Одной из самых важных любимых и поучительных игр, была древнейшая игра в пастухов дзига, или кубарь, в которую дети играли с утра до вечера. Специально изготавливали игрушку, похожую на шпульку от ниток, и на волчок, подхлестывали кнутами. Условия
были самыми разными: стараясь не уронить, гоняли дзигу по маршруту, гоняли на перегонки... Несмотря на то, что взрослые считали «гонять кубарь» пустым занятием, именно оно развивало глазомер, реакцию, ловкость, выносливость, терпимость, да и просто обучало пастушьему владению кнутом и боевому умению обращаться с нагайкой. Особые мастера «гонять кубарь» ухитрялись выделывать потрясающие номера, подбрасывая его в воздухе и попадая им в цельза много метров. Его везли даже командные соревнования, бывали «бои», когда сшибали дзиги противника.
В семь лет мальчика казачка стригли ритуально во второй раз. Бритоголовый, он шёл с мужчинами первый раз в баню, а потом шёл на исповедь. Дома после праздничного обеда, за которым он в последний раз ел детские сласти, под украдкой роняемые матерью, сестрами и бабушкой слезы он собирал постель и переходил из детской в комнату к братьям.
Старшие братья, как правило, придирчиво осматривали его одежду и немилостиво выбрасывали всё, что считали излишне тёплым или мягким. «Всё! - говорили они. Учись служить! Чай, теперь ты не дитё, а полказака». С этой минуты мальчика могли наказывать только мужчины, но, если отец погиб или умер, наказывать казачка могла только мать. Женщина не имела права вмешиваться в его воспитание. А когда старшие уезжали из дома, он оставался за хозяина. «Смотри, говорил отец, на тебе и дом и женщины. Доглядай хозяйство». И если это поначалу могло восприниматься не совсем серьёзно, то в десять лет казачонок уже полностью понимал меру ответственности и дей-ствительно был опорой дома и семьи. С очень раннего возраста казачонок осознавал себя часть станичного общества. Предания донесли до нас извести о том, что на всех станичных казачьих войсковых кругах были смышленые казачата. Для этого торжественного случая им даже шилась, за счёт атаманской казны, праздничная одежда. Разумеется, казачки не принимали участие в спорах казаков, у них была другая задача - слушать и запоминать. В особо важных случаях таких мальчиков на сходах было несколько. Они стояли друг от друга порознь, чтобы не разговаривали между собою, и после круга их расспрашивали: что они запомнили, о чем шла речь, кто и что говорил, кто кому возражал, какое было принято решение. Так казачий народ сохранял свою историю. Бывали старики, которые с поразительной точностью рассказывали о событиях вековой давности, и на вопрос, откуда ему это известно, старик отвечал коротко и просто: «Я там был!». Мальчики казачки обязательно присутствовали при разведении межевых границ. Причем, после того как мальчонка с закрытыми глазами повторял все приметы и знаки границы, его могли неожиданно ударить рукой и нагайкой.
Объяснение этому примерно следующим: «Мол, прости, сынушка, это тебе в укор и не в наказание... Рана заживчива, а память забывчива. И ты с годами всё позабудешь, а вот как тебя ударили ни за что ни про что, век помнить станешь, а с тем и все границы станичного юрта». Но, самой важной и главной задачей казачонка всегда была учёба. Особым уважением пользовались школяры. Ими гордились в семьях, они вели себя на улице солидно и достойно. Те, кому по-счастливилось учиться в кадетском казачьем корпусе или в гимназии, были известны поименно всем жителям станицы и хуторов. Их приглашали в правление, поздравляли с каникулами и за хорошую учебу атаман совет стариков и члены правления. Студентов и юнкеров даже старики звали по имени - отчеству. Но кроме этого каждый казачонок ежедневно учился работать, перенимая мастерство от старших.
Семилетний мальчик вполне справлялся с лошадьми и волами, мог запрячь и поставить в конюшню. Пахать на волах ему не хватало силёнок, но боронить, сгребать сено на лошадях было исключительно мальчишеским делом. С весны и до осени, казачата, как правило, жили в степи при отарах или на бахчах со стариками. И здесь учёба не прекращалась ни на один день. Казачат учили ежедневно - стрелять, скакать на коне, рубить шашкой, бороться. Сыновьям казачьих офицеров времени на детские игры отпускалось меньше, чем сыновьям простых казаков. Как правило, с пяти - семи летнего возраста отцы забирали сыновей в сменные сотни, полки и увозили с собой на службу, часто на войну, где казачата воочию наблюдали за службой казаков станичников. Именно поэтому у казаков была исключительная духовная и военная дисциплина. Она воплощалась в том, что казак с юных лет находился в постоянной боевой форме и готовности и до глубокой старости развивал и
совершенствовал свою физическую и духовную готовность к боевым действиям.
Казаки рано созревали, но очень долго оставались молодыми духом и телом. Герой войны 1812 года генерал Мартынов получил в командование полк в 12летнем возрасте, сменив заболевшего отца.
- Воспитание девочек
Рождение девочки в семье казаков не праздновалось так широко, как рождение мальчика, при известии о её рождении не грохотали выстрелы. Однако появление на свет девочки тоже было радостью - тихой, домашней, овеянное легендами и молитвами. По поверьям и обычаям казаков, девочка приносила в дом постоянное душевное тепло, доброту и ласку. Поэтому с самого её рождения она воспитывалась иначе, чем мальчик. В ней старались развить женственность, трудолюбие, терпение и отзывчивость. И то же волновались и молились о её счастье. Все обычаи и обряды, которым была окружена жизнь девочки, домашние, семейные, жизненные... Если мальчика - казачка постоянно настраивали на то, что он должен был быть первым, быть на людях, постоянно соревноваться, то девочке внушалось, что самое главное - спокойная душа и чистое сердце, а счастье - крепкая семья и честно заработанный достаток, хотя жизнь казачки была полна великих тревог, а трудов и страданий в ней было не меньше, а то и больше, чем в жизни казака.
Начиная от самого первого дня рождения девочки, все «женские» обычаи были шутливыми, не жестокими, а весёлыми. Так, «смывали с дочушки заботы» - тетки, мамки, няньки, крестная - первый раз с песнями и добрыми пожеланиями мыли девочку. В это время отец - единственный мужчина, допускавшийся на этот праздник, так как ребёнка до трёх месяцев вообще никому не показывали, боялись сглаза и даже крестить в церковь носили с закрытыми кружевами, ел «отцовскую кашу», специально приготовленную пересоленной, горелой, наперченной, политую горчицей, что бы она была несъедобной. Он должен был съесть её, не поморщившись, «чтобы девочке меньше горького в жизни досталось».
Все девичьи праздники отмечались в узком детском кругу на женской половине дома, куда приглашались только родственники. Праздники всегда сопровождались подарками, угощением, песнями, танцами. Праздновали «первый шаг», дарили ленточки «на бантик», гребешок на косынку, платочек - в церковь ходить. Подарки, как правило, всегда «сыпались» на девочку, однако это не означало, что ей всё позволено и жизнь была у неё сплошным праздником.
Девочки - казачки, начинали работать с очень раннего возраста. «Таскаясь хвостиком за матерью» по дому, они участвовали во всех работах: стирали, мыли полы, ставили заплатки на одежду, пришивали пуговицы. С пяти лет учились вышивать, шить, вязать на спицах и крючком - это должна была делать каждая хозяйка. Делалось это в игре: обшивали кукол, а учились на всю жизнь, так говорили казачки. У девочек была и особая работа - нянчить младших! Трехлетнего брата могла нянчить пятилетняя сестра, а трехлетняя – годовалого. Пятилеток - то уже в няньки «в люди» отдавали. Трудовая жизнь начиналась очень рано. Пятилетний казачонок обычно всегда уезжал с отцом на охоту, на покос, на рыбную ловлю - и там уже всерьёз помогал отцу. А вот отнести мужчинам еду в поле, постирать, заштопать обтрепавшуюся в работе одежду - это девичья забота. К своим братьям, сестры относились с огромным уважением. И не зря: случалось, что пятилетние братья уходили с отцами в далёкие военные походы и сборы. И возвращались домой через десяток лет закаленными казаками бойцами. Труд не исключал радости и веселья: девочки и пели, и плясали, а обучали их этому старшие женщины. Но росла девочка с главной мыслью, что она будущая хозяйка и мать, - этому было подчинено всё её воспитание. Когда девочка становилась девушкой, то об этом, как правило, по секрету бабушка передавала деду - самому старшему в семье. Дед покупал серебряное колечко и дарил его внучке, а то и правнучке, сопровождая свой подарок песенкой про колечко и наставлениями, что внучка теперь «не дитё», а «барышня» и вести себя должна иначе: « на неё женихи смотрят». Колечко на левой руке означало, что перед нами «хваленка» - пускай ещё « не на выданье», но о ней уже можно думать как о невесте. С момента получения серебряного колечка девушка начинала готовить себе приданое. Девичья жизнь кончалась сватовством. Казаки народ гордый, горячий и... вооружённый. Поэтому во всех обычаях были очень сдержанны и боялись обидеть друг друга. Даже отказ в сватовстве давался так, чтобы не оскорбить людей. Молодой казак, которому приглянулась девушка - казачка (он мог ее
видеть в поле, на работе или в церкви, на улице, где она гуляла или водила хороводы, но всегда под присмотром старших; он мог её и вообще никогда не видеть - просто старшие решили его женить), вместе с отцом, с крестным приходил в дом будущей невесты - «чайку попить». Но в момент «знакомства» ни о сватовстве, ни о свадьбе не говорилось ни слова. Казак как бы невзначай клал на стол фуражку или папаху - донышком вниз. Если девушка переворачивала головной убор, можно было свататься. Если фуражка отправлялась на вешалку, о сватовстве не могло быть и речи. Несмотря на старое казачье присловье «женщину и коня всегда держат в поводу». И то, что никогда девушка не показывалась на улицу одна (всегда в сопровождении матери, тётки, брата или крестной), казачки по сравнению с женщинами других народов пользовались большей свободой. Об этом почти неизвестно или реальность сознательно искажена нелепейшими рассказами, до сих пор бытующими в литературе. Казачек изображали либо бессловесными и покорными подобно мусульманским женщинам, либо чересчур вольными в поведении. На самом деле казачки Великой степи наследовали традиции народов, живших там прежде, а у степных народов женщины всегда обладали значительной свободой, без которой в степи не прожить.
Даже сегодня во многих домашних обычаях казаков и женских характерах. В семейных взаимоотношениях можно определить и увидеть пережитки господствовавшего, когда то в степи матриархата. Большое количество юридических прав в станичном обществе принадлежала не казаку, а казачке. Она наследовала имущество, она полностью верховодила в доме. Казак, приезжавший со службы, чувствовал себя скорее гостем, чем хозяином, и в домашние подробности не входил, считая это унижением своего воинского и мужского достоинства. Считалось, что дети принадлежат отцу, хотя полной властью даже над взрослыми сыновьями обладала мать. Называли её САМА.
Женщина мать, женщина вдова получала от станичного общества материальную поддержку и была социально защищена ещё в те далёкие годы, когда ни в одной развитой европейской стране об этом и не помышляли. Ни о какой дискриминации женщин в казачьих семьях не могло быть и речи. Фактически не дети казака, а дети казачки были беспрекословно признаваемыми ‘членами станичного казачьего общества, что было зафиксировано даже в Российских законах. Так, при отсутствии мужа родившиеся «у вдов и девок дети считались казаками». В казачке с детства воспитывали сознание того, что она будет главой дома и на ней будет держаться не только хозяйство, но и станичная мораль и обычаи. Потому и звалась она гордой казачкой, что велик был груз ответственности за всё казачество, лежавший на её плечах и носимый ею с детства.