Н. Е Спижевой,
эксперт Русского географического общества,
г. Владимир
Этот очерк написан на основании документа (РГАВМФ, ф. 1365, оп. 1, д. 11) из архива адмирала Василия Степановича Завойко «Об Амурском вопросе, требованием положительного разрешения для истории: кто открыл устье Амура и вообще кто есть главный деятель в Амурских делах».
Автором этой записки является сам Завойко, который предваряет ее таким пояснением: «Был отпразднован юбилей 70 лет (т.е. юбилей В. С. Завойко – Н.С.) и по прошествии полвека от начала дела на р. Амур, и я как очевидец, считаю делом своим представить подробные разъяснения совершения службы».
____________________________________
В послужном списке Василия Степановича Завойко произведенного в 1833 году в лейтенанты, значится:
- в исходе 1833 года Завойко командирован на военном транспорте «Америка» под командой И. И. Шанца;
- в 1834 году Василий Степанович Завойко на транспорте «Америка» в июле месяце отправился в кругосветное плавание;
- в 1835 году Завойко прибыл на Камчатку в Петропавловский порт.
Здесь он познакомился с Громовым Прокопием Васильевичем, благочинным Камчатских церквей. Будучи глубоко образованным, о. Прокопий составлял записки, в которых описывал историю завоевания казаками Сибири.
Осветил благочинный в этой летописи и вопросы управления Восточной Сибири, отметив, что с 1735 года началась переписка с Петербургом об избрании другого места для Охотского порта. Фактически на момент прибытия Завойко на Камчатку исполнилось 100 лет неразрешенному вопросу.
Знакомясь с поселением в Авачинской губе, молодому офицеру открылась картина, как он считал, «…недостойная чести России. В порту из военной силы – одна шлюпка, и то позорная для глаз моряка. Портовое укрепление состояло из семи пушек в безобразном виде, привязанных к бревнам. Они предназначались для судов Сибирской флотилии».
Летом на рейде Авачинской губы в большом количестве простаивали иностранные китобойные суда, порою их насчитывалось до шестидесяти. На берегу, матросы этих судов творили своеволие и бесчинство. Не проходило вечера, чтобы женские голоса не взывали о помощи.
Этот, как выразился Василий Завойко, «позор Русского государства», возмутил его душевные чувства и зародил в нем затаенные мысли: «Стану я направлять мою службу так, чтобы попасть в начальники Охотска и тогда построю шхуну, осмотрю Амур и перенесу туда Охотский порт.
А если не годно устье для порта, тогда я на шхуне отравлюсь частным путешественником, отъехав в центр торговли Англии, в никем не занятый порт. Или, пока японцы и корейцы пребывают во младенческих понятиях, куплю порт. Донесу об этом секретно начальству. Пришлет негласно начальство несколько фрегатов, транспортов, нагруженных орудиями с саперами и инженерами; и мы начнем укреплять порт, и будет стоять Россия на Великом океане. Китайцы, видя силу России, не поспорят с нами и не станут отменять границу по Амуру.
Какие там Россия и Петербург, да что Россия и Амур! Россия, имея силу на Восточном океане, легко может Индией завладеть и тогда Англия перестанет быть владычицей морей и океанов и перестанет предписывать свое VETO в международных вопросах.
Для дела я готов всю свою жизнь положить».
С такою затаенною мыслью молодой Завойко. возвратился из кругосветного плавания в 1836 году. Для достижения своих планов в 1837 году отправился во второе кругосветное путешествие на корабле Российско-Американской компании. Возвратился из плавания в 1839 году, и как видим, достиг своей цели.
В 1839 году, 6 декабря, он был назначен начальником Охотской фактории Российско-Американской компании, с поручением отыскать место для порта и по своему усмотрению перенести туда из Охотска факторию.
В 1840 году, когда Завойко прибыл в Охотск и приступил к обязанностям начальника фактории, к нему явился бывший штурман Дмитрий Иванович Орлов. который к тому времени совершил кругосветное плавание под командою Ф. П. Литке и впоследствии под его началом производил опись Белого моря и получил от него характеристику как искусного гидрографа. Позже Орлов поступил на службу в Российско-Американскую компанию, и компания вскоре предоставила ему судно, и отрядило на Курильские острова.
Затем Орлов зимовал в Охотске и находился в распоряжении областного охотского начальника.
В своей записке Завойко пишет: «…что тот, потребовал от Орлова незаконного действия. Орлов, получивший образование и службу под началом Литке и привыкший честно исполнять службу, не согласился. По требованию областного начальника состоялся нечестивый суд. Орлов был осужден. Петербург утвердил приговор, и Орлов был разжалован и определен на поселение».
Об этом случае приведу сведения об Орлове из другого документа, называемом «Формулярный список о службе и достоинстве состоящего на службе Российско-Американской компании при Аянском порте коллежского регистратора Дмитрия Орлова за 1849 год» (РГА ВМФ, ф. 406, оп. 1, д. 64), где указано: «По распоряжению генерал-губернатора Восточной Сибири по делу об убийстве в Охотске коллежского асессора Пахомова, арестован, с содержанием на гауптвахте и передан военному суду. 1838, 20 июня».
Далее: «Высочайшим приказом за покушение и подговор к убийству и тем вместе за другие предосудительные поступки по сентенции военного суда лишен чинов, дворянского достоинства и сослан в Сибирь на поселение. 1840, 31 января».
На момент, когда Завойко писал воспоминания об Амурских делах, прошло уже почти пятьдесят лет с тех пор и адресованы они были, вероятно, уже не современникам, а для истории, и для тех, кто будет располагать официальной версией, о том, кто был главный деятель в Амурском вопросе. Должно быть, адмиралу было неловко признаваться потомкам, что он важное государственное предприятие проводил с преступником. А может быть, будучи, порядочным человеком, не стал он вспоминать плохое о товарище, с которого была снята судимость и восстановленного в правах.
Итак, Орлов предстал перед лейтенантом Завойко с решением суда – отбыть ему на поселение. В состоявшемся разговоре начальник фактории посоветовал Орлову поселиться в Гижигинском округе, с целью, как он сказал, «изучения тунгусского наречия». Завойко знал, что у Орлова была репутация не только талантливого гидрографа, надежного и обязательного человека, но и как способного к изучению местных языков.
Завойко приступил к своим обязанностям с твёрдым намерением перенести факторию в удобный залив на юге. Для этого нужен был верный помощник, на которого можно было бы положиться и выбор его, как мы видим, пал на Орлова.
Сначала нужно было провести предварительное исследование. Почти год шла подготовка к экспедиции с разведочными целями. Вот что пишет Завойко: «И тогда истребовал ему для выполнения его (Завойко – Н.С.) мысли осмотреть место Амур и поручил гласно Орлову нанять тунгусов со стадом оленей для обследования окрестностей Аяна, а в действительности дал ему секретную инструкцию следовать к устью Амура, промерить точно бар реки, наблюсти время замерзания и вскрытия ото льда. Прокочевать по местности от Амура до Кореи – окажутся ли там оседлые заселения и чью они власть признают над собою? Узнать о кочующих племенах на Сахалине и в устье Амура, и какие реки вытекают от Кореи, впадающие в Амур. Узнать от туземцев, какие имеются гавани вдоль Татарского пролива, когда замерзают и когда вскрываются ото льда. Узнать об Амурском лимане и его протяжении и удобства: плавание по нему».
Дмитрий Орлов на осмотр берегов к югу, отправился в сентябре 1841 года. Возвратился он в 1843 году, в июне.
У Завойко так: «Разъяснил (Орлов – Н.С.): на баре реки Амур глубина от 8 до 9 футов (2,45 – 2,75 м – Н.С.). Навигация плавания по лиману Амура может быть не более 3-х месяцев. Оседлых заселений от Амура до Кореи не имеется. Народ разный сброд: китайцы, корейцы, маньчжуры, манзы, а также наши тунгусы и якуты кочуют, которые промышляют зверей, копают разные коренья для китайцев. Власти над собою никакой не признают. На Сахалине и в устье Амура кочуют народы: гиляки, люди здоровые на вид. Со вскрытием рек спускаются китайцы, маньчжуры. Привозят порох, водку, бусы. Означенные промышленники весь свой промысел проживают и запасаются и порохом и бусами.
Туземцы объяснили, что по лиману нет ни одной заводи, где можно было бы укрыть лодку в случае сильного ветра, и объяснили, что по лиману есть перекаты, но так как я лиман не осматривал, то не могу ручаться свободно ли по нему плавание. А бар реки я промерил несколько раз, и ручаюсь, что ошибки не сделал».
Василий Степанович представил в подлиннике отчет Орлова и путевой журнал председателю Главного правления Российско-Американской компании Ф. П. Врангелю и приложил объяснение: «…из отчета Орлова и его разъяснения я сознаю, что глубины 9 футов на баре реки есть препятствие для устройства военного и торгового порта, а лиман еще не осмотрен. Требуется прислать компанейское судно с байдарами и приспособлениями для лоции и произвести точную опись. И если продолжить дело отыскивать порт, то покорнейше прошу прислать мне помощника, которому я мог бы сдать свою обязанность и разрешение мне отправиться на Сахалин путешественником, отыскивать удобное место для военного порта и это дело требует величайшего секрета, чтобы не узнала Англия и требуется спешить. Что возможно сделать в 40-х годах, то невозможно будет сделать в 50-х и Россия упустит время, и мощи не будет у империи на Великом океане».
Вот так со слов адмирала В. С. Завойко началось дело Амура. Вел он его до 1850 года, и как замечено им, «в пределах разрешенных ему высшей властью».
Здесь я отмечу, что Дмитрий Орлов, вернулся из секретной экспедиции в июне 1843 года, а только 13 ноября, по распоряжению генерал-губернатора Восточной Сибири поступил на службу в Охотскую факторию Р.А.К., для конкретных действий – обустройства нового порта в заливе Аян и отыскания более короткого пути на Якутск.
Почти два года Орлов выполнял поручения Завойко, не числясь в штате Охотской фактории, можно сказать современным языком – зарабатывал положительную репутацию, служа великому делу.
С 1844 и по 1846 годы Орлов находился на службе компании в специальной экспедиции, производя опись, и составлял карты рек: Мая, Алдан, Лена, с целью изыскания удобного тракта Аян-Якутск.
В 1845 году лейтенант Завойко доложил председателю Главного правления Р.А.К., что переселил Охотскую факторию в Аян и ожидает присылки помощника.
Помощник прибыл в Аян в 1846 году на компанейском бриге «Константин», где капитаном состоял, корпуса флотских штурманов подпоручик А. М. Гаврилов. Бриг был командирован компанией для проведения описи устья реки Амур. Гаврилов донес Завойко, что промерил бар реки и нашел ту же глубину от 8 до 9 футов, и что ему, Гаврилову, приказано передать для отправки Ф. П. Врангелю журнал описи и секретную карту.
В 1847 году В. С. Завойко получил предписание от директора компании Врангеля об организации новой экспедиции для осмотра устья Амура. К этому времени министр иностранных дел К. В. Нессельроде доложил о положении дел Николаю I.
На что от императора была получена резолюция: «Очень сожалею, что устье Амура не заслуживает того, чтобы о нём хлопотать. Постройки в устье Амура не устраивать, а избрать у берега Охотского моря, в самом кратчайшем расстоянии от реки Амур, место, и устроить караул и наблюдать. Разведку далее продолжить. Резолюцию Государя императора привести немедленно в исполнение и донести о выполнении».
Согласуясь с данным постановлением, Завойко немедленно, оправил Орлова на алеутской байдаре с годовым запасом провизии к открытому им заливу Петровскому (названному затем Г. И. Невельским Залив Счастье – Н.С.), устроить зимовье.
Для сообщения из зимовья с Аяном командировал две байдары с алеутами, о чем и донес Василий Степанович управляющему Р. А. К. Врангелю, также к докладу приложил письмо с резолюцией императора, где указано, что разведку продолжить далее. Далее – разумеется территория, прилегающая к Японии и Корее.
В приподнятом расположении духа Завойко заложил постройку шхуны. Уже и команда на шхуну была подобрана, но было препятствие. Обещанного доверенного лица, которому начальник фактории мог бы сдать кассу и затем отправиться как путешественник, отыскивать гавань для порта, так и не прислали.
И вот, с началом 1849 года, прибыл в Аян от главного правления Р.А.К. Фрейберг, с предписанием к Завойко с тем, что ему Главным правлением разрешено отлучиться с Аяна, и сдать Фрейбергу кассу с имуществом компании.
Завойко приступил усиленно готовить вооружение шхуны, но не судьба была осуществить ему пламенное желание отыскать место для порта. В апреле месяце из Петербурга с нарочным прибыло предписание, в котором говорилось, что новый генерал-губернатор Восточной Сибири пребудет к 10 мая в Якутск и желает, чтобы Завойко прибыл к нему для представления и с подробным докладом о деле Амура. Все дальнейшие распоряжения по этому вопросу будут зависеть уже от него.
Завойко явился к Н. Н. Муравьеву и доложил обстоятельства связанные с изучением устья Амура и добавил, что готов, когда возвратится немедленно занимать Амур. На это генерал-губернатор ответил: «…с этой минуты, он, Муравьев, принимает дело Амура под «вечное свое распоряжение и отстраняет Завойко от начатых дел».
В заключении автобиографической записки В. С. Завойко говорит: «…изложенное, основано на его послужном списке, действительных фактах и событиях, подтвержденными документами, хранящимися в архиве Российско-Американской компании и в Министерстве иностранных дел Азиатского департамента в секретном шкафу».
Далее он с горечью от третьего лица пишет: «Историк обязан, по истине правды Цицерона, занести в историю, что в наш век, в 1835 году, у молодого лейтенанта Завойко, зародились мысли осмотреть устье Амура. Он в 1841 году достиг своей цели, прибыл в Охотск и командировал негласно Орлова на Амур, который выполнил осмотр, и, оказалось, что глубины на баре реки 9 футов. Завойко признал, что устье Амура не для военного порта и торговли.
При этом следует заметить, что когда в 1845 году Завойко переселил Охотскую факторию Р. А. К. в залив Аян, то он разрешил 100-летнюю переписку о изыскании места для Охотского порта. Построил Аянский порт и путь от Аяна к Якутску.
Значит, история, по Цицерону истины, обязана занести, что за этим был лейтенант Завойко – первый реформатор на окраинах Восточной Сибири. Орлов есть первый пионер в наш век постигший Амур и сделавший промер бара реки Амур. Так что прошло полвека, а никто так и не открыл входа в Амур с 19 футами глубины».
Здесь надо раскрыть, откуда взялись «19 футов глубины»
Когда транспорт «Байкал», после завершения исследований в устье Амура, прибыл в Аянский порт, его встретил генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев, на катере, со всем своим штабом. Завойко пишет: «…на подходе катера к борту «Байкала», Невельской отрапортовал в рупор: «Честь имею доложить, на Северном фарватере реки Амур глубина 19 футов (5,8 м – Н.С.). В устье реки произрастает дубовый корабельный лес. Я могу стопушечные корабли строить и водить в океан. Препятствия к занятию Амура не существуют».
Но уже в своей книге «Подвиги русских морских офицеров на Крайнем востоке России» Г. И. Невельской приводит совершенно другой текст рапорта и без упоминания «19 футов глубины».
Другой документ, "Начало Амурского дела и воспоминания о событиях на Амуре и Камчатке во время Восточной войны (1853-1855 гг.)" (РГАВМФ, ф. 315, oп. 1-2, ед. хр. 1680) начинается так: «Эти воспоминания изложены очевидцами и исполнителями службы на отдаленном Востоке, по истинной правде и документам, в чем свидетельствую моей подписью, адмирал Завойко».
Привожу из этой рукописи описание событий связанные с Восточной (Крымской) войной и с теми же «19 футами».
«Наступил июль месяц, 3 числа явился офицер с фрегата "Аврора" и сообщил, что "бизань-мачта вынута и фрегат всеми силами тянут, но корма его сидит глубже на 3 фута, он ни с места, что прикажете делать?" Завойко ответил, что, так как главнокомандующий отдал приказ командиру фрегата ввести его, то он не может вмешиваться в это дело, а потому послал офицера к Муравьёву. Через четыре дня на пароходе посланный вернулся от Муравьёва с запиской следующего содержания: "Посылаю Вам, любезный мой друг В. С., пароход и прошу Вас съездить на нём к фрегату и пособить ввести его, а затем, ежели пароход Вам не нужен, то пришлите его обратно с известием, вошёл ли фрегат в реку или нет". Вместе с тем прислано было на имя Завойко особое предписание: "Имеете Вы в 24 часа расстрелять капитана штурманов Попова за государственное преступление, так как он облыжно выставил на картах глубину в 19 фут, когда в действительности глубине не превышает 10 фут". Такое суровое распоряжение как мы знаем, соответствовало положению о военном времени.
Далее, по истечению определенных событий описанных в документе, следует: «…Муравьев между прочим спросил: "Что, вы исполнили моё предписание расстрелять Попова?" "Я с комиссией рассмотрел черновые планшетные карты, – ответил Завойко, – и там оказалось, что рукой Попова написано "9 фут глубины", а рукой Невельского поставлена с левой стороны единица; помощники Попова, трое офицеров, показали, что Невельской на беловых картах своей рукой проставил глубину 19 фут, но Попов этих карт не подписал, и потому он прав".
Через несколько лет на страницах «Морского сборника разгорелась не шуточная словесная баталия.
Дело в том, что в 1860-1861 годы. в журнале появились статьи бывших сослуживцев Г. И. Невельского, связанных с ним общим Амурским делом. Вначале была напечатана публикация Н. К. Бошняка, затем поделился воспоминаниями Н. А. Фесун. Те выводы, которые могли бы, из тех сообщений сделаны, не устраивали Невельского, т. к. бросали тень на его репутацию и он вступил с авторами в прения.
На страницах сборника разгорелись дебаты – Невельской обвинил всех и вся в гибели фрегата «Паллада». Точку в этой перепалке поставил А. А Шенурин, участник переноса Петропавловского порта на Амур. Он опубликовал свой разбор событий: «Возражение на статью контр-адмирала Невельского» (Морской сборник 1861 г., №2).
Я привожу фрагмент из этой статьи.
«Обвинения в невыводе фрегата «Паллада» из Императорской гавани и сожжении брига «Охотск» также несправедливы. Г. Невельской утверждает, что оба эти судна, при глубине фарватера в 19 фут, могли быть введены в реку по северному фарватеру; но читатель увидит всю «правдоподобность» показаний г. Невельского из прилагаемых документов в конце этой статьи: за № 3248 от Гидрографического департамента, за № 5 от контр-адмирала Унковского, за № 6 от капитана 1 ранга Чихачева и за № 7 от корпуса флотских штурманов поручика Воронина. Из этих документов нетрудно будет видеть необходимость сожжения брига «Охотск», а из документа за № 8 гг. командиров видна причина оставления фрегата «Паллада» в Императорской гавани, ибо вышеозначенные документы свидетельствуют в том, что на северном фарватере глубины 19 фут., как утверждает г. Невельской, нет и никогда не было.
В 1846 г. первый промер вь устье Амура сделан был г. Гавриловым, карта и журнал описи сообщены были Г. Невельскому перед отправлением его из России (см. в Воен. Сборн. за октябрь 1860 г. статью К.Шварца. под заглавием: «Заметка»).
Итак, ещё в 1846 году от начальника Охотской фактории Российско- Американской компании. В. С. Завойко, в Главное правление поступили сведения о результатах действий Дмитрия Ивановича Орлова. В том же году, согласуясь с этими сведениями, Главное правление Р.А.К. послало принадлежащий ей бриг «Константин», под командой корпуса флотских штурманов Гаврилова, осмотреть устье Амура.
Из статьи А. А. Шенурина, опубликованной в Морском сборнике год, мы видим, что А. М.Гаврилов осмотрел часть Амурского лимана и северный фарватер в устье Амура, достаточно основательно. Так что, отправляясь в плавание, Невельской из Гидрографического департамента Морского министерства получил карты устья Амура, из атласа М. Д. Тебенькова, составленных им по результатам исследований Гаврилова.
Из донесений начальника Аянского порта капитана 1 ранга В. С. Завойко в Главное Правление Российско-Американской компании с представлением подлинных отчетов Д. И. Орлова, видны результаты его действий по 1850 год. В своих отчётах Д. И. Орлов описал народонаселение Приамурского края. Он первый посетил мыс Куегда, где, в последствии был основан Николаевский пост, также им была составлена карта местности Залива Счастья, где появилось первое русское поселение на нижнем Приамурье.
Орлов привез в Аян делегированных гиляков Позвейна и Гайврана, которые обратились к начальнику Аянского порта Завойко с просьбой, принять их народность в подданство России.
Главное Правление Р.А.К. о всех действиях Орлова на Амуре представило в 1850 году канцлеру иностранных дел Нессельроде отчёт от 12 января за № 26,
В свою очередь Министерство иностранных дел Азиатского департамента от 15 февраля 1849 года за № 150 отправило в правление Р.А.К., отношение, где значится: «…в видах приобретения влияния на обитающих вблизи устья Амура гиляков, признано полезным, установить торговые отношения».
Это, все вышеописанное произошло до прибытия Невельского к берегам Амура,
Надо отдать должное Василию Степановичу Завойко, который достойно принял отстранение его от амурских дел. Никогда и нигде он, не выставлял своё первенство в исследовании устья Амура. Хотя по его записям видно, что ему было обидно от того, что ему пришлось отдать свои заслуги другим. Его славу первооткрывателя теперь берегут архивы.
Когда через несколько лет Невельской вновь поднял тему неправильных действий в Восточной (Крымской) войне, то адмирал В. С. Завойко, и здесь, имея авторитет и владея большим фактологическим материалом, не стал проявлять свою осведомлённость в этом вопросе. Мы видим, что он до личного участия в тогдашних препирательствах не снизошёл. Причина, мне думается, в его скромности. Хотя, вероятно. статья А. А. Шенурина написана по его просьбе. Это видно по обращениям к своим бывшим подчиненным с просьбой, составить ради справедливости, документы, о восстановлении истины тех событий, и которые затем были помещены Шенуриным в свою статью..
В известной книге Г, И. Невельского, вышедшей в 1878 году от былых дебатов не осталось и следа, все углы были сглажены.
И вот, когда прошло более 170 лет, можно улыбнуться по поводу удивительных событий, связанных со стопушечными океанскими кораблями из дуба на Амуре и 19 футов для них, но за этими событиями мы сейчас на первом месте видим только титанический труд и подвиги русских морских офицеров на Крайнем востоке России.
Потому что, как сказал русский государственный деятель А. Х. Бенкендорф: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение; вот, мой друг, точка зрения, с которой русская история должна быть рассматриваема и писана».
Приложение
Министерство морское
Департамент Гидрографический
В Санкт-Петербурге. 29 декабря 1860 г. №3248
Его превосходительству господину контр-адмиралу Завойко. На отношение вашего превосходительства от 28 декабря сего года, Гидрографический департамент имеет честь уведомить:
1) что экспедиция, производившая обследования северного фарватера идущего от устья реки Амура к острову Лангру и далее до входа в море. Осенью 1855 года состояла из служащих офицеров корпуса штурманов поручика Воронина – начальствующего, поручика Дьякова, подпоручика Вятлина и прапорщиков Карандашева, Семёнова, Кузьмина и Алексеева;
2) работа этих офицеров департаментом признана заслуживающим доверия и принята в соображение при составлении карты лимана реки Амура, которая отпечатана и отправлена для руководства. По этому обследованию глубина при выходе с фарватера в Охотское море найдена 6 и 7 футов, а по промеру, произведённому в 1846 году корпуса штурманов подпоручиком Гавриловым, глубина 10 и 9 футов;
и 3) после обследования упомянутого фарватера реки Амура в 1856 году, в Гидрографическом департаменте не имеется сведения об открытии северного фарватера лимана реки Амура в 19 футов глубины.
Директор, контр-адмирал Зеленой
Начальник чертёжной, капитан I ранга Кашеваров
№5
Милостивый государь Василий Степанович, в ответе на письмо вашего превосходительства от 30 декабря минувшего года имею честь уведомить вас, что находящийся под моею командою фрегат «Паллада» не был введен в реку Амур в 1854 году, по несуществованию в Амурском лимане глубины, достаточной для проводки судов, подобных «Палладе».
Примите, милостивый государь, уверения с коими имеет честь быть ваш покорный слуга И. Унковский.
1861 года, 3 января
№6
В бытность мою в Николаевском посте я был командирован контр-адмиралом Завойко к барку «Пальмето», провести его северным фарватером в реку Амур, который фарватер в 19 фут был обозначен г. Невельским.
Даны были мне все гребные суда от двух фрегатов и корвета с офицерами; я искал означенного фарватера и не нашел его и тогда же донес об этом, и затем провел «Пальмето» южным фарватером, в чем свидетельствую.
Капитан I ранга Чихачев
№7
На запрос, сделанный мне вашим превосходительством, почему бриг Российско-американской компании «Охотск» не был введен в реку Амур в продолжении шести дней? На это имею честь почтенейше донести:
бриг «Охотск» находился в лимане не шесть дней, а четыре, из которых, два дня ветер был противный и два дня попутный для входа в реку;
пользуясь благоприятными обстоятельствами, я пытался попасть на фарватер, но не находил достаточной глубины, которая бы позволила ввести бриг;
в это время бриг, был застигнут неприятелем, почему и сожжен на пятый день по приходе его в лиман.
Корпуса штурманов штабс-капитан Воронин 1
4 января 1861 года Его превосходительству, Василию Степановичу Завойко